И. А. Крылов. Его жизнь и литературная деятельность - Семен Брилиант

В басне «Богач и Поэт» маститый старик, много испытавший на своем веку, венчанный славой, но не забывший лишений и обид своей молодости, подает руку бедному поэту на тернистом пути, напоминает ему, что «в поздний век его достигнут лиры звуки». В басне «Соловьи» сочувствует бедняжке Соловью, которого

Чем пел приятней и нежней,Тем стерегли его плотней.

В басне «Два мужика» осторожный, но умный баснописец замечает:

Для пьяного и со свечою худо,Да вряд не хуже ль и впотьмах.

Продав очень выгодно издание, Крылов стал было собираться за границу и подговаривал к тому же Гнедича, но, оказалось, что последнему было легче убедить самого Крылова остаться дома. «В стихах, написанных по этому поводу Гнедичем, много истины, меланхолии и грации». В самом деле, как-то трудно и вообразить себе нашего Крылова в Европе. А интересно было бы знать, как отозвался бы его трезвый ум на воочию увиденную сказку.

Оставшись дома, но чувствуя потребность в какой-нибудь перемене наскучившей ему жизни, он решил изменить обстановку и издержать деньги на убранство комнат. Явилась мебель Гамбса и картины в новых золоченых ранах; полы устланы английскими коврами. На великолепной горке красного дерева, лучшей, какая была в магазине, расставлены фарфор и другие безделушки; Крылов завел несколько дюжин полотняного и батистового белья и богатый хрусталь. Он пригласил на обед Олениных и друзей, но это был первый и последней опыт. Чрез две недели картина изменилась. Пыль и паутина снова покрывали мебель и картины, на ковре рассыпан овес, по старому пируют голуби — его приятели и гости, а он с сигарой на диване лениво тешится их аппетитом и воркованьем. При входе каждого посетителя голуби быстро поднимались с ковра и, разлетаясь по комнате, садились на бронзу и картины, а хрусталь на красной горке звенел, убавляясь с каждым днем. Еще затеял однажды Крылов устроить у себя сад. Накупил до 30 кадок с деревьями лавровыми, миртовыми, лимонными, апельсинными и украсил квартиру так, что с трудом между ними проходил. Разумеется и этот его эдем скоро завял и засох. Так проводил он годы на своем диване, принимая иногда посетителей, которые никогда его не забывали. «Что сказал Крылов?» интересовался знать каждый автор нового произведения. Его замечаниями пользовались охотнее всего молодые таланты. Глядя на него, в самом деле трудно было поверить, «чтобы в эту громадносплоченную твердыню могли проникнуть какие-нибудь страсти», кроме как ко сну и еде, разумеется. Слыша жалобы молодых людей на желудок, он говорил: «А я так бывало не давал ему потачки. Если чуть задурит, то я наемся вдвое, так он себе, как хочет, пусть разведывается». Крылов говорил, что за стол надобно так садиться, чтобы, как скрипач, свободно действовать правой рукою. Так и старался он садиться. За обедом он часто шутил. С забавным остроумием рассказывал он историю ботвиньи — через какие усовершенствования она прошла до современной формы. Кроме как для обедов избегал он выезжать. Когда на одном из заседаний покойной Российской Академии предложено было чаще собираться, Крылов согласился со всеми, но с важностью прибавил: «за исключением конечно почтовых дней», как бы забывая, что в столице почта отправлялась уже давно ежедневно. Да и забавно было в самом деле, что он оставлял за собою почтовые дни, он, который «из всех смертных наименее пользовался письменною почтою». Однако он оставил несколько писем к дочери Оленина, в которых много оригинального остроумия и добродушия.

Есть указания еще на несколько писем.

К славе своей Крылов не был нечувствителен: «Однажды летом шел он по какой-то улице, где перед домами были разведены садики. Он издали заметил, что за одною отгородкою играли дети, и с ними была дама, вероятно мать их. Прошедши это место, случайно взглянул он назад и видит, что дама берет детей поочередно на руки, поднимает их над заборчиком и глазами своими указывает на Крылова каждому из них».

Со слезами на глазах, говорят, рассказывал Ив. Анд. об этом друзьям. К этому же времени относится и анекдот, рассказанный в «Русской Старине» в 1870 году, как двое студентов встретили Крылова на улице и один из них, не зная И. А., сказал: «вот туча идет». На что Крылов, будто бы, услышав эти слова, сказал экспромтом: «и лягушки заквакали». — Тот же рассказчик повествует, что Крылова встретил на Невском Государь и сказал ему: «давненько тебя не видал», на что И. А. живший как известно в Импер. Публичной Библиотеке ответил: «а, кажись, соседи, Ваше Величество».

Иван Андреич пережил Екатерину, Павла и Императора Александра I. Десять тысяч рублей на издание басен в 1824 году была последняя милость царя. Император Николай так же благосклонно относился к баснописцу, и в 1831 г., в числе подарков своих на Новый год великому князю наследнику цесаревичу, прислал бюст Крылова. Несколько лет спустя удвоена была ему пенсия. Императрица Александра Федоровна жаловала часто Крылову букеты. Он хранил их, и засохшие цветы положены были на груди его после смерти, во время отпеванья. Крылова приглашали и на маскарады во дворце. Однажды в доме Оленина заметили, что Ив. Андр. в мрачном расположении духа. «Что с вами, дедушка?» — спросила его Варвара Алексеевна, которую он особенно любил. — «Да вот беда: надо ехать во дворец в маскарад, а не знаю, как одеться». — «А вы бы, дедушка, помылись, побрились, оделись бы чистенько, вас там никто бы и не узнал». Шутка искренно любимой «фавориточки», как называл Крылов любимицу, развеселила его, но забота осталась. По совету знаменитого Каратыгина, баснописец нарядился в костюм боярина-кравчего.

Маскарад устроен был на английский манер. Кому достался кусок пирога со спрятанным в нем бобом, тот был царем праздника. К этому-то царю Крылов, соответственно своей роли и костюму, обратился с речью.

По части кравческой, о царь, мне речь позволь,И то, чего тебе желаю,И то, о чем я умоляю,Но морщась выслушать изволь.Желаю, наш отец, тебе я аппетита,Чтоб на день раз хоть пять та кушал бы до-сыта,А там бы спал, да почивал,Да снова кушать бы вставал,Вот жить здоровая манера!С ней к году — за то я, кравчий твой, берусь —Ты будешь уж не боб, а будешь царь-арбуз!Отец наш! не бери ты с тех царей примера,Которые не лакомо едят,За подданных не спятИ только лишь того и смотрят и глядят,Чтоб были все у них довольны и счастливы:Но рассуди премудро сам.Что за житье с такой заботой пополам;И, бедным кравчим, намКакой тут ждать себе наживы?Тогда хоть брось всё наше ремесло.Нет, не того бы мне хотелось.Я всякий день молюсь тепло,Чтобы тебе, отец, пилось бы лишь да елось,А дело бы на ум не шло.

Государю понравилось это стихотворение. Тогда Крылов просил дозволения прочесть «Вельможу» — эту басню почему-то не разрешали ему печатать. Она так понравилась царю, что он обнял Крылова, поцеловал его и промолвил: «пиши, старик, пиши». Разумеется Крылов получил дозволение ее напечатать. Таким образом умел Крылов и теперь достигать цели.